Ваш браузер устарел. Рекомендуем обновить его до последней версии.

Страх рака. Смысл канцерофобии

Гюнтер Аммон. Психосоматическая терапия

(Г.Аммон - немецкий психолог, психоаналитик, ведущий психологических групп для психосоматических больных)

Пациентка Мери 47 лет госпитализирована в связи с вызывавшей опасе­ния потерей веса и выраженной мышечной атрофией всех конечностей вслед­ствие возраставшего употребления алкоголя и потери аппетита. В течение не­скольких недель до поступления она страдала бессонницей, сопровождавшейся мыслями о заболевании раком. За 4 года до этого у нее была обнаружена жел­чнокаменная болезнь, но связанные с этим симптомы не побудили пациентку к лечению. За полгода до поступления она развелась после 26-летнего брака с успешным бизнесменом. 2 года назад она узнала, что муж сожительствует со своей любовницей в их второй квартире в другом штате. Развод произошел без серьезных ссор. Супруг жил в непосредственной близости от пациентки. Большинство его костюмов на момент госпитализации еще находилось в ее шкафу Она жила одна с пуделем и чувствовала себя покинутой и обманутой мужем, поддерживавшим ее существование не очень высоким ежемесячным пособием, установленным судом.

психотерапия К.Г.Юнга. аналитическая психологияПациентка была младшей из двух дочерей в семье пивовара, жила в городе на атлантическом побережье. «Пиво - моя большая страсть, - гово­рила она, - просто не могу от него оторваться, особенно от солодового». Отца она описывала как центральное, уважаемое лицо в семье. Он был сим­патичным, добросердечным, с чувством юмора. Из-за хорошего обраще­ния со своими пуэрториканскими рабочими у него были трудности с «бе­лыми» профсоюзами. Он умер от рака предстательной железы, когда паци­ентке было 33 года. Она очень страдала от этой потери. Мать пациентки, как и отец, происходила из богатого дома. Своей младшей дочери она дала имя своей обожаемой знакомой из бостонской «аристократии». Сама она получила воспитание в привилегированном колледже и была очень «утон­ченной и строгой».

Обе дочери жестко контролировались матерью. Пациентка к моменту госпитализации все еще находилась в боязливой зависимости от своей 81-лет­ней матери. Последняя отрицательно относилась к замужествам своих доче­рей и добилась развода старшей через короткое время после ее вступления в брак. Обе дочери получили хорошее среднее образование, но дальше не учи­лись и не приобрели какой-либо профессии. Пациентка несколько лет прора­ботала манекенщицей. В 21 год она вышла замуж за процветающего коммер­санта, который был «очень похож на отца» и выполнял все высказывавшиеся ею желания. «Я получала от него все, что хотела». Не было, однако, ни тесного контакта, ни открытых конфликтов. Муж по большей части находился в разъез­дах, содержал вторую квартиру и любовницу. Отношения между супругами были стерильными, ненапряженными и скучными. После развода, который произошел без открытых ссор, по желанию пациентки, она жила одна. Ее жизнь, как и до того, протекала монотонно.

Ее заполняли прогулка с пуделем, завтрак, уборка двухкомнатной квар­тиры (каждый день!), приготовление пищи, обед (в одиночестве), снова про­гулка с собакой, вечерняя встреча с также разведенной подругой, ужин перед телевизором (в одиночестве), сон. Пустоту этого всегда одинакового распо­рядка дня пациентка приглушала коньяком, потреблявшимся ею в огромных количествах маленькими отдельными дозами.

психоаналитик о смысле канцерофибииС парализующим страхом замечала она прогрессирующий упадок сил. Пассивным выжиданием она как можно дольше оттягивала поступление в больницу, опасаясь обнаружения онкологического заболевания. На приеме она выглядела депрессивной, апатичной, бессильно плачущей. Она говорила: «Я должна каждый день благодарить бога за прекрасную жизнь, которой жила и живу», что было защитой, потому что вскоре на вопрос о причинах такого настроения могла сказать: «Это от жизни». В заключение она говорила: «Я никогда не была самостоятельной, независимой от матери, и в муже искала своего отца».

Этот короткий пример непрожитой жизни (социально незаметный алко­голизм компенсирует хроническую потерю идентичности, все подавляющий страх рака становится центральным вопросом пациентки) является типичным для многих пациентов, которых мы можем встретить в любой клинике внут­ренних болезней. Пугает пустая рутина этой жизни, предстающей после сло­ма фасада супружества как анонимный органический болезненный процесс. Ранний физический упадок и канцерофобия образуют единственный язык, на котором пациентка может воспринять и выразить как проблему свою «непро­житую жизнь», причем в особенности отчетливым становится панически тре­вожное и в то же время завороженное ожидание необратимой смертельной болезни.

Видно, что простое устранение симптомов здесь ничего не может дать и не может из непрожитой жизни сделать прожитую. Пациентка скорее как раз жаждет онкологического заболевания, которое в качестве все подавляющего симптома может окончательно заставить замолчать оставшийся без ответа вопрос об идентичности.