Ваш браузер устарел. Рекомендуем обновить его до последней версии.

Зависимость и история семьи. Психотерапия семейный связей

Штефан Хаузнер. Из книги «Даже если это будет стоить мне жизни»

(Штефан Хаузнер - врач гомеопат, натуропат, известный семейный расстановщик и обучающий психотерапевт

Ко мне на индивидуальный прием приходит двадцатилетний юноша, страдающий героиновой зависимостью. Чтобы от нее избавиться, в настоящее время он проходит программу по замене наркотиков и просит меня назначить ему поддерживающее гомеопатическое лечение.

Я всего несколько месяцев знаком с методом семейной расстановки и пока не использую его в работе. Но знание о возможном семейном контексте, приобретенное мною в результате участия во множестве расстановочных групп, заставляет меня уже по-другому смотреть на пациента и его симптоматику.

Внешность пациента с его короткой стрижкой, бросающейся в глаза худобой, с темными кругами под глазами и той же дырявой футболкой в бело-голубую полоску, в которой он появляется на втором приеме подряд, напоминает мне образы узников концлагеря. В конце сессии я спрашиваю пациента, можно ли мне поделиться с ним моим впечатлением? Он соглашается, и я говорю: « Когда я на тебя смотрю, ты мне напоминаешь образы жертв Холокоста». Эта фраза сильно его задевает. Он бледнеет и просит разрешения снова сесть. Через некоторое время он говорит: «В моей семье есть кое-что, о чем нельзя говорить. Мой дед был надсмотрщиком в концлагере в Дахау». Я говорю ему: «Похоже, что ты идентифицирован с жертвами Дахау и таким образом обнаруживаешь хранимую семьей тайну». Он непосредственно отвечает: «Мой старший брат тоже так делал. Он обожал играть в группе, исполнявшей клезмерскую музыку (традиционная нелитургическая музыка восточно-европейских евреев), что всегда страшно злило нашего отца, потому что он даже слышать не мог еврейскую музыку. Мой брат тоже был наркоманом, два года назад он умер от «золотой дозы»!» Нельзя не заметить, как сияют его глаза, когда он говорит о своем брате.

Следующую встречу отменяет его подруга. Он добровольно лег в закрытую клинику и неожиданно получил место в программе по отвыканию от наркотиков. Он просит передать мне, что связь с жертвами деда сопровождает его и, несмотря на то, что она его шокирует и пугает, он чувствует в ней силу, чтобы все-таки взять свою жизнь в свои руки. Он хотел прийти ко мне после программы, но больше я никогда о нем не слышал. Я до сих пор помню блеск его глаз, когда он говорил о своем умершем брате.