Ощущение, выбор и восприятие
Основные понятия, связанные с психоанализом макулярной дегенерации
Фрагмент из книги Эдуардо Дайен "Почему мы плохо видим?"
Прежде чем продолжить тему связи между восприятием и движением, и учитывая, что мы говорим о "слуховых данных", полезно остановиться на мгновение, чтобы прояснить, что Хаксли имел в виду под этими терминами. Он предлагает, что процесс восприятия можно разделить на три вспомогательных процесса: процесс ощущения, процесс выбора и процесс восприятия.
Например, когда речь идет о зрении, он говорит, что то, что мы чувствуем при зрении, соответствует набору данных в определенном визуальном поле в данный момент времени. За ощущением следует выбор, который представляет собой процесс, при котором часть визуального поля исследуется и отделяется от остальной части. Физиологическое объяснение заключается в том, что глаз позволяет улавливать данные, которые способствуют формированию наиболее четких изображений благодаря функционированию макулярной области, которая, в свою очередь, содержит крошечную фовеа централис, точку, чья работа позволяет зрению становиться более острым. В любой момент времени всегда есть что-то в визуальном поле, что мы хотим различить яснее, чем любую другую часть этого поля.
Это что-то мы сразу же связываем с вкладом, который Кьоцца сделал в понятие "важности". Он говорит, что пока "перцептивное" сознание позволяет нам устанавливать различия в мире, которые позволяют нам различать вещи, "чувствительное" сознание приносит нам важность, с которой каждая из этих вещей нас "затрагивает". Эти слова наводят на мысль, что, как "разность" и "важность" являются двумя аспектами одного и того же явления, или аналогичные "предпочтение" и "значимость" .
Стоит отметить, что как "предпочитать" (от лат. praeferre, 'выдвигать вперед'), так и "различать" происходят от латинского ferre, 'нести'. Эти термины, кажется, более конкретно относятся к восприятию, к построению объектов, поскольку они, используя пространственное представление, говорят о "выдвижении вперед, впереди". Можно предположить, что выбор, который отделяет часть в визуальном поле, зависит от нашего предпочтения, "того, что мы предпочитаем среди того, что различаем". И в этом процессе выбора, то, что с одной точки зрения является "ориентацией макулы", с другой точки зрения является "предпочтением": два аспекта одного явления, которое само по себе является уникальным. Этот вопрос мы обсудим позже.
Последний из трех процессов - это "восприятие". Этот процесс регулирует распознавание выбранных данных как видение объекта, который существует или не существует в мире. Объект "появляется" только тогда, когда мы выбрали данные и использовали их для его восприятия. Именно мы интерпретируем данные как появление физического объекта в пространстве.
Говорят, что дети не приходят в этот мир с ясным восприятием объектов. Новорожденный начинает с ощущения массы неопределенных данных, которые он не выбирает и не воспринимает как реальные объекты. Постепенно он учится различать данные, которые вызывают у него наибольший интерес. После того как эти данные выбраны, он постепенно достигает восприятия объектов через процесс надлежащей интерпретации. Способность интерпретировать данные для концептуализации объектов может быть врожденной, но требует накопления опыта и памяти, способной сохранять такой багаж. Интерпретация данных для концептуализации объектов становится быстрой и автоматической только тогда, когда разум может опираться на свои прошлые опыты с аналогично интерпретированными данными.
Хаксли разъясняет, что у взрослых процессы ощущения, выбора и восприятия всегда происходят одновременно. Мы осознаем лишь общий процесс видения объектов, а не вспомогательные процессы, которые приводят к восприятию. По сути, разделение феномена восприятия на части превращает его во что-то нереальное. Это умозрительное упражнение, которое служит для поддержания определенного вывода, но в конечном итоге становится метафорой, которая искажает суть, если мы забываем о "как если бы". Содержание восприятия всегда представляет собой результат всего процесса в целом.
Описание, предложенное Хаксли, напоминает нам цитату из Ортеги-и-Гассета, которую мы упомянули ранее, когда он говорил, что при открытии глаз есть первый момент, когда объекты вторгаются в визуальное поле. Кажется, что они расширяются, растягиваются, ломаются, как будто они имеют газообразную материю, мучимые порывом ветра. Но постепенно наступает порядок. Сначала успокаиваются и фиксируются вещи, находящиеся в центре зрения, затем те, что находятся на его краях. Это успокоение и фиксация контуров происходят благодаря нашему вниманию, которое упорядочивает их, то есть устанавливает между ними сеть отношений.
При рассмотрении этого же вопроса биолог Якоб Иоганн фон Икскюль также утверждает, что в непосредственном восприятии нам не дано ни стула, ни автомобиля, ни какого-либо другого объекта, а только линии и цвета. Чтобы линии и цвета объединились в единицы объектов, требуется длинная цепь опыта, которую можно приобрести только с течением времени.
Относительно этой "нити", связывающей части, фон Икскюль утверждает, что мы не воспринимаем отношения. Это утверждение, хотя и имеет обоснование, вызывает спорный вопрос. Хотя мы можем согласиться с тем, что в непосредственном восприятии нам даны лишь линии и цвета, мы должны признать, что каждая линия представляет собой последовательность точек. Таким образом, то, что мы называем линией, на самом деле является набором точек, "связанных" особым образом. Можно утверждать, что в непосредственном восприятии нам дана не линия, а только точки... и так далее, до атомарного уровня. Следовательно, вопрос вновь возникает на следующем уровне, на котором мы "стоим" в момент ответа: если мы не воспринимаем отношения, то что же мы воспринимаем? Можно предположить, что каждый раз, когда в интерпретации отношений устанавливается признак постоянства, эта связь закрепляется, и между элементами отношения возникает "союз". Когда это происходит, совокупность отношений становится бессознательным представлением и распознается как объект.
Продолжая свои размышления, фон Икскюль задается вопросом: почему различные объекты, которые иногда имеют четыре колеса, а иногда два, которые могут или не могут иметь спинку, которые могут быть большими или маленькими, сделаны из дерева или железа, любого цвета и формы, всегда называются "автомобилем"? Какова общая связь в изменчивом облике, чтобы мы всегда давали им одно и то же название? Ответ, который он сам дает, заключается в том, что эту связь составляет "равенство функции". Все автомобили, какими бы различными они ни были по материалу, форме и цвету, однако, имеют одинаковую функцию: транспортировка.
Как ритм последовательности тонов, объединенных в единое целое, называется "мелодией", так и ритм различных изменений, которые проходят объект, обобщается в термине "функция". Таким образом, под термином "функция" мы понимаем ряд изменений, синтезированных в единое целое в соответствии с правилом. Поэтому "ехать на машине" означает равномерное вращение колес вокруг их оси в сочетании с движением корпуса автомобиля вперед. Конечно, пока различные изменения объекта в каждый момент являются данными, которые мы можем зафиксировать, правило, объединяющее в единое целое различные изменения, не является данными, а представляет собой образец, "принцип". То, что нам дано глазами,- это цвета и линии; правило, которое поднимает эти факторы к восприятию, нам не дано. Это правило, которое формирует объект, упорядочивая данные, полученные органами чувств, и это правило является особой связью, которая "говорит" нам о конкретной функции.
Тема "принципа" предлагает новый угол зрения, который возвращает нас к вопросу о том, что всякое восприятие является интерпретацией. Интерпретация возникает из "принципа", который позволяет "обрезать" восприятие. С другой стороны, можно предположить, что принцип соответствует правилу, тому, что Грегори Бейтсон назвал "схемой, которая связывает", с функцией, с смыслом, который позволяет нам воспринимать объект. Принцип, который связывает части, также обусловлен контекстом и уместностью, и можно сказать, что совокупность составляет историю. Интеллект можно определить как осознание связей между вещами и видение этих вещей как членов структуры, в которой каждая из них имеет свою роль, свой смысл.
Неумеренное стремление видеть
Что касается визуального аспекта внимания, постоянные движения глаз и неподвижность остального тела кажутся правилом. Фрагментарность случается, когда подавление движения, которое является обычным и адекватным для других частей тела, происходит в глазах. Считается, что то, что обычно мешает движению глаз,- это "неумеренное стремление видеть". Стремление видеть, которое, с точки зрения психоаналитика, подразумевает, что существует "неумеренное стремление не видеть" то, что человек исключает из своего восприятия в фиксированном взгляде. Это исключение затем будет, без сомнения, тем, что приводит к ошибочному пониманию, которое обнажит переживание разочарования. Иными словами, "неумеренное стремление видеть"- это защита от того, что нам нужно отрицать.
Из-за стремления видеть, не осознавая этого, мы фиксируем глаза, одновременно не замечая, что мы обычно движем остальным телом. Возможно, это связано с гиперкинезией, описываемой в так называемом "Синдром дефицита внимания с гиперактивностью" (СДВГ).
С самого начала мы учимся поддерживать нормальную подвижность глаз и внимание. Но хорошие привычки могут быть утеряны и заменены менее эффективными. Может случиться так, что новая и неудачная привычка приведет к тому, что внимание перестанет легко и беспрерывно двигаться, а глаза перестанут перемещаться расслабленно. При плохой привычке фиксировать взгляд, зрение ухудшается, и, так как плохие привычки со временем усиливаются, глаза постепенно теряют свою способность к саморегуляции и становятся всё более подверженными определённым расстройствам. Как говорил Порке, "если всегда смотреть на одно и то же, невозможно это увидеть".