Смысл диабета
Причины заболевания с точки зрения аргентинской школы психоанализа
Фрагмент из книги Эдуардо Дайен "Почему мы плохо видим?"
В своей работе «Психоанализ диабетического расстройства» Луис Кьоцца и Энрике Обстфельд обращаются к аспектам физиопатологии, которые вносят наибольший вклад в разъяснение значения этого заболевания. С традиционной медицинской точки зрения, авторы, изучающие эту тему, сходятся во мнении, что диабет является нарушением обмена углеводов, вызванным либо дефицитом инсулина (в большинстве случаев вследствие дисфункции островков Лангерганса поджелудочной железы), либо нарушением его использования.
Поскольку глюкоза не может поступать в клетку, она не только остается в крови в количестве, превышающем норму, но и не может выполнять свою функцию как элемент, полезный для снабжения энергией.
В нормальных условиях уровень глюкозы в крови поддерживается постоянным благодаря тому, что при любом его снижении стимулируется распад гликогена, который, в свою очередь, образуется в результате превращения глюкозы. В регуляции, производстве, хранении и использовании глюкозы в первую очередь участвуют гормональные факторы, важнейшим из которых является инсулин.
Что касается инсулиново-панкреатических фантазий, авторы подчеркивают, что, поскольку инсулин действует как посредник, облегчая фосфорилирование глюкозы, которая таким образом превращается в «полезную» глюкозу (глюкозо-6-фосфат), можно сказать, что в переносном смысле инсулин «зажигает» глюкозу так же, как спичка зажигает уголь. Авторы предполагают, что инсулиново-панкреатическая функция, таким образом, приобретает, с точки зрения бессознательного, значение представителя готовности к энергетическим затратам, подразумеваемым в действиях, начинаниях, создании или строительстве.
Они утверждают, что недостаток инсулина, препятствующий диабетику усваивать глюкозу в его тканях, бессознателен и в первую очередь, оно представляет собой нехватку средств, необходимых для выполнения работы, требующей энергетических затрат. Стремясь выяснить, какое именно чувство оказывается задействованным в диабетическом расстройстве, они приходят к выводу, что бессознательное значение нормального метаболического функционирования, которое подразумевает надлежащее использование инсулина и углеводов, должно быть непременно связано с "чувством того, что достигнутое получается собственными средствами".
Постоянный недостаток нормального метаболического функционирования, таким образом, будет сопровождаться особой негативной версией этого чувства. Переживание будет заключаться в том, что достигнутые успехи были получены с использованием средств, которые не были собственными. Авторы предлагают обозначить это переживание как «чувство несобственности». Они также добавляют, что термин «собственный» кажется им особенно подходящим для обозначения чувства, связанного с диабетической недостаточностью, поскольку в своих наиболее интенсивных формах это чувство влияет на восприятие собственной целостности и идентичности.
Затем они добавляют, что аффект, который обычно называют «смирением» (который раньше был моторным актом, оправданным для выживания в определенных обстоятельствах, демонстрируя слабость), соответствует чувству невладения благами (чувству, возникшему из-за недостатка средств для получения или сохранения этих благ посредством борьбы).
Мне кажется, что в этом моменте, как часто бывает в исследованиях значения органических заболеваний, углубляясь в свои разработки, Кьоцца и Обстфельд в конечном итоге разрешают повсеместное недоразумение. Авторам удается прояснить путаницу, из-за которой в любом смирении видят только слепое раболепие вместо разумного послушания. Аристотель говорил, что это общее принятое мнение, что нужно подчиняться, чтобы хорошо приказывать. Путаница, которая мешает нам обнаружить или заставляет забыть, что тот, кто не умеет подчиняться, не может руководить собой.
Кьоцца и Обстфельд утверждают, что в переживании смирения/подчиненения, при диабете эквивалентно чувству непричастности, лишенности жизненных благ. Это смирение в нормальных условиях - инервационный ключ аффекта, в слечае его разрушния при диабете тормозится усвоение глюкозы, основного источника энергии, вмешиваясь в мышечную деятельность.
Таким образом, в ответ на "невыносимое чувство несобственности" (невладения ) к приобретенным объектам или позициям, диабетик бессознательно выражает и символизирует это чувство через избыточное вложение одного из "нормальных" элементов его ключевой иннервации: торможение процесса усвоения глюкозы.
Вкратце, авторы заключают, что диабетическое расстройство символически представляет собой установку смирения (покорности), вызываемое чувством невладения, когда оба они "исключаются" из сознания посредством патосоматической защиты, которая разрушает ключевую иннервацию и перемещает всю свою вложенность на один из элементов этого ключа: снижение эффективности инсулина.
Кьоцца говорит, что наиболее типичные черты диабетического характера можно схематически разделить на следующие аспекты: а) те, которые соответствуют прямой идентификации с ядром инсулино-панкреатической фиксации, в котором "существует" бедность или нищета, расточительство и неспособность извлекать нормальную выгоду. Эти черты - трусость, расточительность и постоянная неудовлетворенность; б) те, которые соответствуют реактивному формированию по отношению к этому ядру фиксации. Эти черты - "хвастовство, демонстрирующее богатство", "скупость", которая неудачно пытается противостоять расточительству, и "приторная сладость", чрезмерная защита, чувство вины и самопожертвование, стремящиеся накопить ложные заслуги и вызвать сострадание, стараясь уменьшить чувство долга, которое не собираются погашать.
Повторяя то, что мы уже видели в других главах, я думаю, что можно предположить, что если разочарование становится невыносимым, то мы склонны возлагать вину за неудачу нашей концепции на мир. Мы чувствуем себя преданными и жертвами обмана, который пробуждает в нас враждебность, которая, если она затрагивает зрительные фантазии, примет форму "затмения".
Затмение позволяет нам игнорировать собственную ответственность за разочарование, которое мы испытали, но также угрожает сделать осознанной самую интимную часть драмы, потому что затмение не может скрыть само разочарование. Таким образом, часто требуется новая альтернативная защита, чтобы скрыть, в свою очередь, затмение и разочарование.
Я думаю, что любое нарушение зрения "говорит" нам о дезинтеграции ключевой иннервации аффекта, который служит для прикрытия затмения и разочарования.