солдаты америки, англии и ссср курят сигареты кемелКак мы видели в главе 3, привычка курить нарезанный табак, заворачивая его в бумагу, появилась в 1832 году, когда египтяне осадили город Акру, который тогда находился под контролем турков. Вскоре, примерно к 1854 году, эта привычка стала популярна на Западе благодаря союзу турков с англичанами, французами и итальянцами в Крымской войне. Эта привычка настолько полюбилась солдатам, что в следующем столетии каждый солдат регулярно получал от армии сигареты. Запасы табака считались более важными, чем продовольствие, поскольку, как мы уже говорили, «сигареты способствовали сплочённости и дисциплине, поднимали мораль». С тех пор образ солдата стал бы неполным без сигареты.
Альберто Лайсека упоминает некоего американского генерала, который заявил: «Я презираю современные армии, потому что они не курят. Во Вьетнаме все мы курили. Даже враг».
Рассмотрение привычки курения сигарет как «духовного голода», стремящегося к лучшей социальной интеграции, помогает нам понять причины, по которым в течение двух мировых войн этот способ курения стал преобладать на мировом уровне над сигарой и трубкой. Связь между войной и трудностями социо-духовного обмена очевидна, особенно если учитывать глубокие моральные изменения, которые произошли в культуре Запада в результате двух мировых войн.
Сигарета также является неотъемлемой частью образа заключённого. Даже в редком случае, когда заключённый не курит, «принести сигареты» является неотъемлемой частью ритуала визитов. В тюремной социальной динамике сигареты настолько важны — настолько востребованы и ценимы — что используются как обменная валюта; это валюта, которая постоянно находится в обороте, но также и курится.
Выживший из Аушвица рассказывает, что «у нас была своя валюта, стоимость которой никто не оспаривал: сигареты. Цены на все товары выражались в сигаретах». Далее он описывает некоторые из этих цен: «Буханка хлеба стоила двенадцать сигарет; упаковка масла весом триста граммов — тридцать». Удивительно знать, что в таких экстремальных условиях кто-то мог иметь в распоряжении собственные продукты, но ещё более удивительно узнать, что эти продукты могли быть обменены на сигареты; несомненно, в таких условиях сигареты удовлетворяли базовую потребность. Не зря существует пословица: «Не хлебом единым жив человек»; в определённых обстоятельствах «духовный голод» может оказаться важнее «материального голода». Это помогает нам понять то, что мы упоминали ранее и что, возможно, казалось преувеличением: для армии снабжение солдат сигаретами было важнее снабжения продовольствием.
Если мы обратим внимание на особую ситуацию, в которой оказывается заключённый, увидим, что в многом она схожа с ситуацией солдата. Оба они подвергаются опасным ситуациям, чередующимся с длительными периодами досуга, оба видят свою индивидуальную свободу сильно ограниченной и оба должны откладывать свои личные амбиции ради группового сосуществования. Оба вынуждены социализироваться среди людей того же пола, «бороться за своё место» в группе, где часто царит закон сильнейшего. Мы видим, что некоторые из этих аспектов не сильно отличаются от ситуации, в которую попадают подростки в бандах, готовя их ко вступлению в общество взрослых. В банде сигарета также является отличительным элементом.
подростки курятКак мы уже говорили в предыдущей главе, обсуждая социализарующий аспект привычки, для Мэтью Хилтона курение вообще и курение сигарет в частности, является одним из наиболее устоявшихся ритуалов вступления в общество среди молодежи. Возможно, в наши дни, благодаря антиникотиновым кампаниям, часть этого ритуала утрачена или заменена потреблением марихуаны. Тем не менее, хотя вещество, которое курят, может быть иным, это все тот же ингаляторный способ курения, о котором мы говорили ранее.
Для подростка, который делает свои первые шаги в мир взрослых, сигарета часто становится своего рода «опорой», которая помогает ему чувствовать себя увереннее, более стойким. Это то, что помогает ему стать похожим на взрослых и одновременно скрыть то, что он еще сохраняет от детства. Иными словами, подросток обращается к сигарете, чтобы преодолеть трудности новой задачи: вписаться — через свою компанию — в общество взрослых, как один из них. Поскольку это скорее необходимость социальной интеграции, чем духовная потребность, понятно, что наиболее предпочитаемой формой привычки среди подростков является сигарета.
«Группы молодых людей демонстрировали свое вступление в мир труда, публично куря сигареты на улице. […] Улицы становились сценой, на которой парни преждевременно утверждали маскулинные коды, придающие им вид «мужчин-детей», подавленных лихорадочной тревогой стать мужчинами. Сигарета становилась ритуальным объявлением новой социальной и экономической позиции молодого рабочего. […] До этого курение было скрытым приключением, сладким из-за запрета; теперь оно превращается в публичную демонстрацию мужественности, независимости и покупательной способности».
Что касается женщин, то интересно размышлять о том, почему им — в общественном вкусе, разделяемом как мужчинами, так и женщинами — запрещено курить иначе, кроме как сигареты, которые являются самым регрессивным, наиболее неудачным, вредным и менее сложным способом впитывания дыма как духовной пищи.
Линда и Майкл Хатчон утверждают, что «и мужчины, и женщины курили в XVI веке во Франции и в XVII веке в Нидерландах, но в следующем столетии это стало непопулярным и вышло из моды среди респектабельных буржуазных женщин по всей Европе. [Тем не менее], некоторые женщины продолжали курить, особенно те, кто»получал деньги за то, чтобы продемонстрировать свою сексуальность: актрисы, цыганки, проститутки». Некоторые женщины, стремящиеся опровергнуть привилегии патриархального общества, курили так же, как носили мужскую одежду: подумайте о Джордж Санд, с её брюками и сигарой».
курящая женщинаОднако к концу XIX века социальная роль женщин начала претерпевать значительные изменения; акт курения был тесно связан с этими социальными изменениями. Долорес Митчелл исследует, через искусство и иконографию, культурное развитие образа женщины-курильщика:
«В XIX веке, по мере роста рынка табачных изделий, создатели рекламного искусства, карикатур, изобразительного искусства, поэзии и романов всё чаще включали в свои работы сцены с женщинами, курящими. Рекламщики […] использовали образы соблазнительных женщин как приманку, но редко изображали женщин, которые курят. […] Малое количество курящих женщин в произведениях искусства XIX века соответствует социальным практикам того времени».
«В рекламе табака часто изображались женщины из Турции, Африки, Америки и Испании — всех тех регионов, где выращивался табак или производились табачные изделия. Таким образом, женщина, изображенная на этикетке коробки сигар, чья откровенная чувственность только уступала порнографическим изображениям, ассоциировалась с продуктом, потребляемым для удовольствия, вводя его в рот и «целуя» и сося. […] Книга «Кармен» Проспера Мериме 1845 года популяризировала курение как один из атрибутов femme fatale. […] Кармен, цыганка, работает на фабрике сигар, которая выглядит как смесь гарема и борделя».
«В эпоху, когда большинство мужчин-художников и писателей изображали женщин-курильщиц как ненормальных, опасных и лживых, небольшое число женщин-писательниц и художниц использовали табак как знак независимости и силы. […] Почему [эти художницы] присвоили типичные мужские образы и атрибуты курения для применения их к портретам женщин, которые курят? Очевидный ответ заключается в том, что курение ассоциировалось с широкими знаниями о жизни, которые были недоступны женщинам. Движение за права женщин набрало силу в конце века и стимулировало общественные дебаты об ограничениях, наложенных на жизнь женщин, включая ограничение на курение».
«К третьей четверти XIX века, когда сигареты стали дешевле и доступнее, большее количество женщин из всех социальных классов начало курить. Многие суфражистки и «новые женщины» начали курить, чтобы явно оспорить стереотипы «естественного» женского поведения».