В медицине склерозом называют патологическое уплотнение тканей. Склерозирующий процесс может поражать, локально или генерализованно, почти все структуры (кожные покровы, мышцы, серозные оболочки, железы, нервные центры), являясь частью различных заболеваний (артериосклероз, склеродермия, склерозирующий мезентерит, миелосклероз, нефросклероз, склерозирующий гепатит, старческие катаракты и т.д.).
Льямбиас (1909, стр. 1) утверждает, что хронический процесс, приводящий к склерозу, по сути, всегда один и тот же, независимо от того, какой орган он поражает. Происходит уплотнение опорной ткани органов, сопровождающееся атрофией дифференцированных клеточных элементов.
При склерозе соединительная ткань становится плотной, сухой и похожей на рубцовую. Со временем склерозированные ткани обычно подвергаются гиалиновой или кальцинированной трансформации (Бисон и МакДермотт, 1980).
В доминирующей физиопатологической концепции (Бисон и МакДермотт, 1980; Ревер, 1954; Хэм, 1975; Льямбиас, 1909) склероз является неизбежным результатом течения времени. Обычное отождествление старости и склероза совпадает, таким образом, с доминирующей медицинской концепцией.
Медицина утверждает, что старение подчиняется определенным общим принципам: анатомически и гистологически существует определенная степень атрофии, уплотнения, фиброза и склероза тканей с потерей эластичности; пигментация, истончение и разрежение некоторых структур; кальцификация и оссификация других; уменьшение объема и веса внутренних органов. Однако этот процесс деградации не затрагивает все органы сразу и в равной степени, и, кроме того, процесс старения не одинаков для всех людей. Потеря способности адаптироваться к новым требованиям, типичная для старости, объясняется с физиологической точки зрения. Наблюдается снижение функционального резерва, меньшее потребление кислорода, снижение энергетических изменений, обезвоживание тканей и уменьшение объема циркулирующей крови.
Моссо (1982) утверждает, что следует уточнить разницу между старением (физиологической старостью) и дряхлостью (хронологически ускоренной старостью, сопровождаемой патологическими процессами).
Соединительная ткань составляет строму, то есть основу или каркас, который поддерживает паренхиму (клетки, непосредственно выполняющие функцию - О.Л.) органа, железы или структуры. Соединительная ткань является одной из четырех основных тканей. Три другие — это эпителиальная, нервная и мышечная ткани.
Хотя в узком смысле соединительной тканью называют ту, которая образует структуры, такие как кожа, сухожилия, апоневрозы (вид крупных сухожилий - О.Л.), кости, хрящи и суставные капсулы, все клетки контактируют с соседними структурами через основное вещество, принадлежащее соединительной ткани.
Эта ткань преимущественно состоит из материала, называемого "внеклеточным матриксом". Большая часть этого материала, даже без кальцификации, очень прочна и обладает химическими, физическими и механическими свойствами, которые соответствуют различным типам тканей и органов, частью которых он является.
Соединительные ткани придают форму телу. Если бы тело состояло только из клеток, оно имело бы желейную консистенцию клеток (Хэм, 1975).
Среди различных разновидностей соединительной ткани некоторые характеризуются материалом, продуцируемым определенными типами клеток, в то время как другие состоят из клеток соединительной ткани, которые не связаны с производством межклеточного вещества, но выполняют другие функции (например, иммунную защиту) (Хэм, 1975).
Фибробласт является наиболее распространенным типом клеток соединительной ткани. Когда он находится в состоянии покоя, его называют фиброцитом, чтобы отличить его от активного фибробласта в растущей ткани.
Одной из важных ролей фибробластов является синтез и отложение коллагена. Они продуцируют характерные коллагеновые фибриллы, секретируют полисахариды, составляющие основное вещество, и также участвуют в синтезе эластических волокон.
Внеклеточный матрикс состоит из коллагеновых волокон, ретикулярных волокон, эластических волокон и аморфного основного вещества.
Коллагеновые волокна являются наиболее распространенными и характерными для соединительной ткани. Они выдерживают растяжение с прочностью, сравнимой со сталью. Поскольку коллагеновые волокна обладают высокой прочностью на растяжение, можно было бы подумать, что соединительная ткань не должна быть гибкой, но это не так. Причина ее гибкости заключается в том, что коллагеновые волокна часто расположены в разных направлениях и имеют волнистую форму. Поэтому соединительная ткань может подвергаться легкому натяжению, не растягивая ни одно из своих коллагеновых волокон в продольном направлении.
Ретикулярные волокна очень тонкие и образуют сети или сетки, тесно связанные с клетками.
Эластические волокна — это тонкие шнуры, которые разделяются и соединяются, образуя плотную сеть. В отличие от коллагеновых волокон, эластические волокна могут удлиняться в продольном направлении, а затем возвращаться в исходное положение, как резина. Благодаря этому, они помогают вернуть нормальное состояние, когда исчезает приложенная к ткани сила растяжения.
Основное вещество заполняет межклеточные пространства. Это однородный материал, содержащий много воды, солей, небольшое количество белков и других низкомолекулярных веществ.
В соединительной ткани также можно найти клетки, которые будут дифференцироваться в различные типы клеток этой ткани: мезенхимальные клетки или клетки молодой соединительной ткани. Это морфологически схожие клетки, обладающие большим потенциалом. Они могут быть индуцированы различными клеточными средами и затем развиться разными способами, превращаясь в клетки, которые имеют очень разные характеристики и выполняют различные специализированные функции. Это происходит особенно активно на эмбриональной стадии развития. В этот период мезенхимальные клетки занимают места, где развивается соединительная ткань.
Основные функции соединительной ткани — это поддержка, защита и восстановление, все функции, которые служат для поддержания формы организма.
Функция поддержки и соединения множества структур тела принадлежит в основном волокнистым компонентам соединительной ткани. Эластические волокна придают тканям эластичность, позволяющую им возвращаться в первоначальное состояние после механической деформации. С возрастом эластическая ткань постепенно теряет свои характерные свойства, и изношенные или поврежденные эластические волокна заменяются в незначительной степени.
Все компоненты соединительной ткани участвуют в защите. Хотя основное вещество проницаемо для растворенных веществ, его желатиновая консистенция, по-видимому, представляет собой механический барьер, который препятствует распространению патогенных микроорганизмов, обеспечивая защиту от инфекций. Когда в случае некоторых хронических инфекций лейкоциты, циркулирующие антитела и тканевые макрофаги не могут уничтожить вторгшиеся бактерии, производство фиброзной ткани вокруг поражения формирует своего рода защитную стену, которая изолирует инфицированные ткани.
Фибробласты размножаются и синтезируют внеклеточные компоненты для восстановления тканей, которые не могут быть восстановлены. Коллагеновые волокна заполняют повреждение плотной фиброзной рубцовой тканью, таким образом восстанавливая форму (Ревер, 1954).
Основываясь на том, что утверждает Вейцеккер (1946-1947), когда он говорит, что физиологический процесс ведет себя так, как если бы его двигала психологически понятная цель, мы предположили (Кьоцца, 1976c [1971]), что, поскольку само существование соматического феномена имеет психологический смысл, структура или процесс тела и его специфическая бессознательная фантазия - это одно и то же, рассматриваемое с разных точек зрения.
Мы можем даже утверждать, что то, что физиология или физиопатология называют "конечной причиной" (телеологической), является тем, что с нашей психоаналитической точки зрения мы называем смыслом, значением функции, формы, развития или расстройства.
Концепции Фрейда (1905d*, 1915c*, 1924c*) о эрогенных зонах и специфических фантазиях для каждой из эрогенных зон, которые мы выдвинули (Кьоцца, 1963a, 1976c [1971]), позволяют нам признать существование эрогенной зоны соединительной ткани, представители импульсов которой формируют ее специфические бессознательные фантазии. Поскольку соединительная ткань состоит из клеток и материала, называемого "внеклеточным матриксом", активность клеток соединительной ткани будет соответствовать эрогенности зоны соединительной ткани.
Что касается цели соединительной ткани, то физиология указывает, что она представляет собой каркас или основу, которая поддерживает между своими сетями паренхиму органа, железы или структуры. Таким образом, соединительная ткань придает форму органу и, следовательно, всему телу организма.
Если бессознательное значение соединительной ткани, или ее специфическое значение, заключается в том, чтобы образовывать каркас или основу, который поддерживает и придает форму, то какой важный процесс включает эта цель (образование каркаса) в такой мере, что можно присвоить ей представление о полном процессе на бессознательном уровне?
Поскольку то, что мы называем психикой, является в конечном счете смыслом, и этот смысл формируется с помощью целей, исходящих от живого и одушевленного тела, можно утверждать, что то, что мы называем "телом", также является душой с другой точки зрения.
Мы называем индивидуальным результат процесса в теле и душе, благодаря которому мы становимся отличными от наших сверстников. И мы привыкли думать, что различные "конституционные" формы тела соответствуют различным "формам бытия" душевного состояния.
Если каркас соединительной ткани, который "придает форму телу", является творцом важной части нашей самобытности, не следует удивляться, что он особенно подходит для представления этого процесса в его целостной "психосоматической" форме.
Ортега-и-Гассет говорит, что "вера - это все те вещи, которые мы абсолютно принимаем, хотя и не думаем о них. Просто потому, что мы уверены, что они существуют и что они такие, какими мы их считаем, мы не ставим их под вопрос, а автоматически ведем себя так, как если бы они были учтены. Когда мы идем по улице, мы не пытаемся пройти сквозь здания: мы автоматически избегаем столкновения с ними без необходимости возникновения выраженной идеи: “стены непроницаемы”.
В любой момент наша жизнь основана на огромном репертуаре верований... Веры - это старые идеи, некоторые настолько древние, как и человеческий вид. Но эти идеи утратили характер простых идей и закрепились в верованиях... Человек всегда находится в вере в это или в то, и с этими верованиями, которые являются для него самой реальностью, он существует, ведет себя и думает... В наших верованиях мы движемся, живем и являемся" (Ортега-и-Гассет, 1940-1944, стр. 24-26).
Можно утверждать, что каждая личность «воплощает» и несет в себе неявно систему или согласованный набор убеждений, и что соединительная ткань, которая, как структура, объединяет различные части тела, кажется особенно подходящей для того, чтобы представить этот согласованный набор убеждений.
Слова «conjunto» («набор») и «conjuntivo» («соединительная ткань») оба происходят от термина «juntar» («соединять»), что придает им согласованную форму. Физическое существование соединительной ткани, которая формирует тело, и историческое существование набора убеждений, который придает форму душе, позволяют нам думать об одной и той же бессознательной фантазии, фантазии о «формировании», которая, в свою очередь, подразумевает «способность к созиданию», в которой сливаются форма и значение, как фигура, модальность или стиль.
Другими словами, одна и та же бессознательная "способность к формированию" может проявляться в сознании, с исторической точки зрения, как согласованный набор верований, и, с физической точки зрения, как здоровая соединительная ткань.
Фрейд (1930a [1929]) определяет интерес как энергию инстинктов самосохранения, в противоположность либидо или энергии сексуальных инстинктов. Он также говорит об интересе, утверждая, что когда в психическом процессе нормальной жизни представление приобретает особую яркость для сознания, это свидетельствует о том, что данному привилегированному представлению "соответствует особенно высокая психическая валентность" (Фрейд, 1900a [1899]), определенный уровень интереса. Он уточняет, что интерес, направленный на представление, следует отличать от сенсорной интенсивности, с которой это представление воспринимается.
Слово "интерес" означает "более или менее сильное стремление духа к объекту, человеку или повествованию, которое привлекает и волнует" (Real Academia Española, 1985). Короминас (1983) указывает, что это существительное происходит от латинского interеsse, "быть заинтересованным", и происходит от esse (быть) и inter (между). То есть, "интерес" означает, согласно своей этимологии, "быть между". Это должно соответствовать эмоциональному состоянию, которое можно описать как переживание "находиться вне себя", отделившись от себя и склоняясь к вещам, находясь между собой и объектом, который привлекает.
В своих "Эссе о сообществе" Хулиан Марияс говорит, что "в то время как глагол жить, как говорят, непереходный и остается спокойно в себе, не переходя в нечто другое, лишаться жизни всегда означает лишаться жизни ради чего-то" (Марияс, 1953, стр. 84-85).
Когда что-то нас зовет и тянет к себе, вырывает нас из нашего спокойного центра и уносит, когда мы чувствуем живейшее стремление и не можем удовлетворить себя, мы лишаемся жизни. Лишение жизни является высшей формой интереса. Но что такое интерес, как не interesse, быть среди вещей? Когда мы интересуемся, это значит, что мы находимся там, с вещами, между ними, теряя жизнь. И если жить - это быть между вещами, которые нас окружают и требуют, то в нашей ситуации, есть ли иной способ жить, чем интересоваться, то есть лишаться жизни? Не случается ли так, что тот, кто не лишается жизни, тоже не живет?
Ортега-и-Гассет (1932-1933) отмечает, что "мир является лишь термином моей жизни, но я не есть мир, и моя жизнь не является вещью этого мира. Именно потому, что моя жизнь не является таковой, она не находится там, как камень, дерево и звезда, а должна быть сделана мной, и это чистая задача и чистая проблема" (стр. 190). "Реальность - это сосуществование меня с вещью. Истина - это чистое сосуществование я с вещами, вещей перед я" (стр. 209-220). «Я не есть моя жизнь. Жизнь, которая есть реальность, состоит из меня и вещей. Вещи - это не я, и я - это не вещи: мы взаимно трансцендентны, но оба мы имманентны в этом абсолютном сосуществовании, которое является жизнью» (стр. 225-226).
Мы считаем, что "быть собой" или "быть тем, что необходимо" является результатом надлежащего соответствия. Соответствие означает не только "единство, согласие и хорошее соотношение между двумя или несколькими людьми", но и "симметрию и надлежащую пропорцию между частями, составляющими целое" (Real Academia Española, 1985). Адекватный конформизм является продуктом хорошего конформизма, и это последние возникает как следствие баланса между уступкой и сопротивлением давлению перемен, направленным на достижение точки равновесия, в которой мы формируемся и соответствуем миру, и одновременно формируем обстоятельства во взаимном влиянии. Иначе мы называем это переформулированием наших задач или подчинением жизни. Таким образом достигается "надлежащая пропорция между частями, составляющими целое, частью которого мы, в свою очередь, являемся". И тогда мы можем сказать, что мы "в форме" или, также, что "мы соответствуем".
На этом этапе удобно показать различие между исполеннием надлежащей способности к созиданию и конформизмом.
Когда Фрейд (1924e, стр. 195) описывает характеристики связи с реальностью в неврозах и психозах, он говорит, что невроз не отрицает реальность, а просто не хочет знать о ней; психоз отрицает реальность и пытается ее заменить. Он утверждает, что нормальное поведение объединяет черты обеих реакций: оно не отрицает реальность, как при неврозе, но и настаивает на ее изменении как при психозе. Соотвествующее поведение выполняет работу, направленную на внешний мир, а не ограничивается только внутренними изменениями; оно не только автопластичное, но и аллопластичное. (Аллопластичная и автопластичная адаптация - термины введенные Александером, для разграничения адаптивных реакций, которые меняют окружающую среду, и реакций, изменяющих себя — примечание ОЛ)
В психозе перестройка реальности происходит в психических связях, которые до этого момента поддерживались с реальностью, то есть в следах памяти, представлениях и суждениях, полученных от неё до этого момента и которые заменяются внутри психической жизни.
Это означает, что надлежащее соответствие реальности предполагает не только изменения, но и сопротивление этим изменениям, включает жизнь, которая не полностью отказывается от своих проектов, но и не поддерживая их любой ценой в их абсурдном и безуспешном варианте. Мы живем в соотвествии с вызовами жизни, когда мы колеблемся между уступкой и стойкостью перед давлением изменений, между отказом от нашего намерения и настойчивостью в новом намерении, повторяя попытку изменить обстоятельства. "Быть собой" или "быть тем, кем нужно" является результатом этого упругого колебания, в котором мы формируем обстоятельства и одновременно формируем себя.
Способность принять жизнь (наладить с ней отношения) заключается в том, чтобы, с одной стороны, отказаться от части наших замыслов и измениться самим, с другой стороны, настойчиво действовать до такой степени, чтобы можно было бы изменить обстоятельства. Это происходит в адекватной комбинации уступчивости и непреклонности, послушности и непослушности, что приводит, через процесс, включающий в себя горевание, наконец, к "формированию (созиданию)". Соответствовать - это переформулировать или переприсваивать жизнь. Когда невозможно согласиться с реальностью, когда нельзя отказаться от идеальных объектов, связь с реальными объектами, которые "действительно" могли бы утешить нас, утолив боль неудовлетворенности, нарушается (Кьоцца, 1970g [1966]).
"Конформист", наоборот, не соблюдает надлежащую пропорцию между компонентами целого, частью которого он является, а адаптируется "легко" к любой ситуации (Real Academia Española, 1985). Конформист не переприсваивает, не переосмысляет свой опыт, а отказывается, воздерживается от того, чтобы сталкиваться с окружающим миром.
Подлинное чувство самотождественности требует хорошей ассимиляции, а всякая хорошая ассимиляция требует оплакивания тех частей объекта и "я", которые должны быть оставлены. Конформист действует так, как будто он согласен с изменениями, но на самом деле на настоящему не согласен. Подлинная самобытность - это быть чем-то. В то время как функционировать так, как будто ты чем-то являешься, — это псевдоидентичность (Кьоцца, 1970n [1968]).
Кэмпбелл (1982, стр. 201) описывает связь между адаптацией и интересом, утверждая, что секрет гибкого поведения заключается в возможности чувствовать интерес в стабильных условиях. Одно из самых важных таких переживаний — игра, нормальная деятельность детей, которые чувствуют себя в безопасности, деятельность, которая является симптомом адаптируемости, и которая в итоге ведет к еще большей адаптируемости.
Райх (1933), рассматривая "бесчувствие", указывает, что когда импульс сталкивается с угнетением и сдерживанием, он может быть расщеплен. Одна часть обращается против самой себя, а другая сохраняет исходное направление к внешнему миру. В точке, в которой две тенденции, будучи противоречивыми силами, нейтрализуют друг друга, возникает "паралич" или жесткость. Клинически наиболее распространенное проявление этого динамико-структурного состояния - чувство внутреннего одиночества, внутренней смерти, отсутствия интереса. Каждый раз, когда естественные импульсы к объектам сталкиваются с препятствием, результатом является потеря контакта и тревога, как выражение отступления внутрь себя. Бесчувствие и незаинтересованность -это конфликт движений, разрыв связей, и это делает невозможным формирования чувства участия в созидании жизни. То есть, мы можем чувствовать себя участвующими в созидании, только тогда, когда нас что-то интересует.
Нормальное функционирование соединительной ткани, которая является и представляет собой систему или связанный набор убеждений, которые адекватны, то есть согласуются с окружающей реальностью, будет "говорить нам" о способности к созиданию. Она эквивалентна чувству "быть среди" вещей и событий, то есть интересоваться ими.
Учитывая, что мы можем быть в форме, также можно сказать, что соотвествие или согласованность - это состояние, но вряд ли можно утверждать, что это чувство, поскольку истинное соответствие бессознательно, и строго говоря, то есть в настоящем бессознательном, чувств не существует. Напротив, можно с уверенностью утверждать, что когда мы сознательно выражаем удовлетворение, это происходит потому, что мы скрываем латентное недовольство, по отношению к которому принимаем, не признавая этого, "конформистскую" позицию.
Несогласие (несогласованность), с другой стороны, является чувством, так как оно проявляется как процесс текущей разрядки, который достигает сознания и сопутствует факту или установке несоответствия обстоятельствам. Хотя часто ему приписывают негативные коннотации и считают его недостатком характера, как чувство неудовольствия, так и факт или позиция неудовлетворенности могут приводить к положительным результатам. Хотя можно сказать, что недовольство обычно ограничивает наш контакт с реальностью и нашу возможность ее познания, также необходимо принять, что оно может защищать нашу целостность и стать мотивом для необходимых изменений.
Существует необходимость соответствовать "форме", и когда эта необходимость остается неудовлетворенной, сохраняется беспокойство или желание, которое принимает форму аффекта, который мы называем "недовольством". Иными словами: вся достигнутая структура является продуктом способности к переформированию, которая действует на основе предыдущего недовольства.
Согласно тому, что мы сказали до сих пор, мы можем утверждать, что функционирование различных клеточных элементов соединительной ткани должно включать, в нормальных условиях, часть процесса приспособления, который выражается в нормальном состоянии в удовлетворенности. Мы также можем подумать, что среди "иннерваций", которые формируют ключ иннервации чувства недовольства, мы обнаружим функциональные изменения в клеточных элементах соединительной ткани, которые остаются в пределах того, что можно считать нормальным. (Фрейд ввел понятие иннервационный ключ аффекта - совокупность путей разрядки аффекта. Если в норме аффект разряжается тремя путями одновременно: осознанным переживанием чувства, соматическим способом и моторной разрядкой (представленными в той или иной степени). Если аффект разряжается согласно иннервационному ключу, то все три способа присутствуют. Если же осознания чуства, подавляется, может быть задействован только один из способов, например соматический — ОЛ).
Хотя причины недовольства могут оставаться бессознательными, само чувство является процессом разрядки, который достигает сознания. В той мере, в какой чувство недовольства искажается патосоматически в своей нервной структуре из-за защитного процесса, сопротивляющего осознанию, чрезмерное вовлечение элементов этой структуры, состоящих из функций соединительной ткани, приводит к изменению, которое мы называем "заболеванием соединительной ткани".
Другими словами, та часть чувства недовольства, которая искажается "патосоматически", не сохраняется в сознании как чувство недовольства, но все же проникает в него как "соматическое" заболевание, значение которого остается бессознательным. Таким образом, заболевание соединительной ткани представляет собой особую "патосоматическую" трансформацию (полную или частичную) чувства недовольства, которое должно было бы стать сознательным. Трансформацию, которая также называется с этой точки зрения "эквивалентным развитием" или "аффективным эквивалентом".
Процесс, ведущий к склерозу, характеризуется, как уже отмечалось, уплотнением соединительной ткани, сопровождающимся атрофией дифференцированных клеточных элементов. Соединительная ткань становится плотной, сухой и похожей на рубцовую.
Термин "склероз" происходит от греческого прилагательного scleros, которое означает "жесткий, сухой, грубый", а также "грубый, угрюмый, упрямый" (Vox, 1974). Термин «rígido» "жесткий", происходящий от латинского rigidus, и означающий "твердый, замерзший, окоченелый" (De Miguel y Marqués de Morante, 1943), имеет, по словам Короминаса (1983), этимологическое родство со словом "rigor" («строгость»), происходящим от латинского rigor, используемого для обозначения неподвижности.
Согласно словарю Реальной Академии Испанского языка (1985), "rigor" означает: а) чрезмерная и дотошная строгость; б) резкость, жесткость или угрюмость в характере или обращении; в) окоченелость или жесткость мышц, сухожилий и других волокнистых тканей, которая делает их неэластичными и препятствует движению тела. В свою очередь, "жесткий" означает "неэластичный, строгий, суровый".
Мы видим, что склероз означает "жесткий". Синонимы склероза также являются синонимами строгости и угрюмости. Слово "огрубение", кроме того, в одном из своих значений описывает результат процесса склерозирования. Неподвижность, в свою очередь, является характерной чертой склероза. Эти совпадения кажутся подтверждением того, что термины "жесткость", "неподвижность" и "склероз" имеют общее смысловое ядро.
Вейцеккер (1950), пытаясь понять болезнь с другой нозологической классификации, утверждает, что невроз, биоз (термин, который вводит Вайцеккер) и склероз являются тремя различными болезнями и одновременно тремя стадиями развития одного процесса.
Термин "невроз" обозначает функциональное расстройство, которое, как таковое, может возникнуть и исчезнуть мгновенно и в любое время. Термин "биоз", с другой стороны, обозначает процесс, который не может быть изчезнуть в любой момент, поскольку существует закон, определяющий его течение. (по Вайцеккеру биоз — это одна из трех стадий болезней, а именно середина болезни, промежуточная стадия между неврозом и соматическим заболеванием, который он называет склерозом. Склероз - это стадия, когда болезнь отчетливо видна и уже не обратима -ОЛ). Когда речь идет о склерозе, наряду с функцией также изменяется структура. В то время как функциональное расстройство невозможно локализовать, структурные изменения биоза, хотя и обратимые, локализуемы. Необратимое структурное изменение, которое возникает первично или в ходе биоза, называется склерозом.
"Классическая медицина, - говорит Вейцеккер, - давно считала возможным переход... от биоза к склерозу. Концепция рубца... стала именно прототипом этого перехода" (Weizsaecker, 1950, с. 154).
Когда Фрейд (1933a [1932]) анализирует терапевтическую эффективность психоанализа, он описывает две трудности, с которыми сталкиваются на практике: степень психической жесткости и форма болезни. Степень психической жесткости, по его словам, "часто ошибочно игнорируется. Хотя действительно велика пластичность психической жизни и возможность освежить старые состояния, не все поддается реанимации. Многие изменения кажутся окончательными, соответствующими рубцеванию после перенесенных процессов. Иногда возникает впечатление общей жесткости психической жизни; психические процессы, которые могли бы быть направлены по другим путям, кажутся неспособными покинуть старые" (Freud, 1933a [1932], с. 143).
Хотя Фрейд использует термин "рубцевание" не для указания на конкретное значение "телесных" рубцов, а метафорически для психологического процесса, который он выбрал для описания процесса установления психической жесткости, это не случайно, так как как жесткость, так и рубцевание в конечном итоге относятся, по нашему мнению, к склерозу.
Мы уже отметили, что заболевания соединительной ткани представляют собой расстройство способности к соразмерности, к соотнесению с другими, возникает трудность "интересоваться", "находится между" другими, которая характеризуется патосоматическим разрушением, полным или частичным, чувства недовольства и несогласия.
Таким образом, если склероз имеет специфическое бессознательное значение, отличное от других заболеваний соединительной ткани, различные склерозирующие болезни, поражающие разные органы и функции тела, будут также затрагивать, в особой комбинации или "мозаике" специфических фантазий, различные значения (Dayen y Funosas, 1991).
Мы сказали в предыдущей работе (Chiozza, 1980e), что наша специфическая идентичность достигается как продукт стабильной вариации, в рамках которой проявляется определенная гибкость, и что "быть в форме" соответствует стабильности, сохраняющей максимальную гибкость и эквивалентно "быть собой" или "быть тем, кем нужно быть", тогда как "быть в руинах" соответствует максимальной потере гибкости и неудачной попытке стабилизировать конституционное состояние.
Склероз представляет собой потерю гибкости, жесткость соединительных тканей. Такая гибкость зависит от эластичных волокон соединительной ткани.
Иногда мы называем утрату эмоциональной гибкости огрубением или жесткостью. То, что мы сказали об иннервации аффекта недовольства, позволяет предположить, что функционирование эластичных волокон может представлять собой гибкость настроения.
Напомним, что с возрастом эластичная ткань постепенно теряет свои характерные свойства, и изношенные или поврежденные волокна заменяются в небольшой степени. Это приводит к выводу, что простое течение времени вызывает естественное увеличение жесткости. Как мы утверждали ранее (Chiozza, 1984f), жизнь - это принятие позиции, смирение, а старение — это приобретение мудрости и идентичности, и потеря возможности. Мы считаем, что "соединительная" гибкость является подходящим представителем той возможности, которая обычно теряется с возрастом.
Преждевременное уплотнение структуры поддерживающих тканей и органов, сопровождаемое атрофией дифференцированных клеточных элементов, будет соответствовать, в свою очередь, также преждевременной строгости настроения, которую можно наблюдать как в отдельных действиях, так и в привычных, формирующих способ существования.
Поскольку склероз представляет собой особый тип заболевания соединительной ткани, чувство несоответствия, которое в этом случае деформируется, должно также обладать особыми характеристиками, отличающими его от чувства несоответствия, деформированного при других заболеваниях соединительной ткани. С этой точки зрения, можно говорить о склерозном несоответствии.
Так как преждевременная жесткость, характерная для склероза, кажется символическим представлением фантазии о неизменности определенного согласованного набора убеждений, мы можем утверждать, что специфический способ склеротического недовольства состоит именно в особом недоразумении: иллюзии, что существует возможность постоянной стабильности.
Мы можем также думать, что фантазия поддержания неизменным набора собственных убеждений, которые устарели, опирается, в свою очередь, на особую конструкцию, которую можно описать следующим образом: когда обстоятельства, которые никогда не являются неизменными, меняются, субъект предпочитает верить, что причина его несчастья находится в мире, а не в нем самом. Чувствуя себя жертвой несправедливости, он часто пытается изменить мир, чтобы восстановить обстоятельства, в которых трудности не существовали. Таким образом, упорно цепляясь за убеждения, которые становятся бесполезными, и застревая в некотором эгоцентризме, он не может согласиться на изменения, которые предполагает прекращение быть тем, кто он есть, чтобы стать "другим", сохраняя свою подлинную форму.
Пока больной склерозом ожидает, что обстоятельства изменятся, он реагирует на свои несчастья, не гибкостью, которая представляет собой колебания между согласием и настойчивостью, на устойчивое сопротивление давлению изменений, которых требуют обстоятельства. Таким образом, он погружается в свою жесткость (особый способ думать, действовать и чувствовать), упорно придерживаясь привычек и обычаев, набора убеждений, который, хотя и сохраняет некоторую внутреннюю согласованность, утратил согласованность с миром.
Этот особый тип недовольства, "склеротическое недовольство", мы считаем чувством, которое, дезорганизованное, представляется сознанию, уже лишенное своей эмоциональной значимости в виде склероза.
Недовольство склеротика, которое ведет его к настойчивым попыткам изменить мир, который не соответствует его желаниям, содержит парадокс. Когда больной склерозом настаивает на своей невиновности в своих несчастьях, утверждая, что мир "неправ", он признает себя слабым или беспомощным, но парадоксально, когда он хочет навязать миру свои убеждения, он ведет себя всемогущим образом, скрывая от самого себя свою беспомощность. Мы могли бы сказать схематически, что у больного склерозом мы находим "лицемерное" признание беспомощности, которая, в конечном итоге, действительно существует в нем.
Указанный парадокс содержит ловушку того же рода и той же тяжести, что и та, которую мы находим при меланхолическом шантаже. Это особая форма безответственности, которую мы можем назвать параноидной. Она подразумевает неявную нечестность или лицемерие. Тот, кто параноидно пытается избавиться от собственной ответственности, несмотря на то что живет с недоверием к миру, никогда не осознает (именно из-за своих собственных отговорок), кто действительно ему вредит. В глубине проблемы, приводящей к старению и преждевременной регидности, мы найдем неосознанное использование "параноидной" безответственности. В типичном больном склерозом, упрямом, закаленном и настойчивом, застрявшем в собственных руинах, мы находим за его жесткостью, внутреннее "лицемерие" тех, кто одновременно стремится к преимуществам знания и незнания одновременно. В то время как он жалуется на ущерб, причиненный ему неправильным миром, он не видит то, что, вредит ему больше, способствуя "замораживанию" его недовольства, он не видит своего несогласия, выраженного в анахроничной форме.
1. Существует эрогенная зона соединительной ткани, которая формируют свои специфические бессознательные фантазии. Соединительная ткань состоит из клеток и материала, называемого «внеклеточным матриксом». Активность клеток соединительной ткани, таким образом, соответствует эрогенности соединительной зоны.
2. Физическое существование соединительной структуры, формирующей тело, и историческое существование согласованного набора убеждений, формирующих душу, позволяют нам думать о одной и той же бессознательной фантазии, фантазии «формирования», или конфигурации, которая подразумевает, в свою очередь, «способность к созиданию», в которой соединяются форма и значение, такие как фигура, модальность и стиль.
Другими словами: одна и та же бессознательная «способность к формированию» может проявляться в сознании, с исторической точки зрения, как согласованный набор убеждений, и с физической точки зрения, как здоровая соединительная ткань.
3. Соразмерность при формировании предполагает не только изменение, но и сопротивление изменению, она подразумевает жизнь, без полного отказа от проектов, но и без сохранения их любой ценой. Мы формируемся, когда колеблемся между уступкой и твердым сохранением себя под давлением изменений, между отказом от нашего намерения и настойчивостью в новом подходе, повторяя попытку, чтобы изменить обстоятельства. Отказаться для того, чтобы позже можно было вновь создать, и настоять на том, чтобы можно было изменить обстоятельства, в адекватной комбинации уступчивости и упрямства, или послушания и непослушания, что ведет, через процесс, включающий в себя горевание, к «созиданию».
4. «Быть собой» или «быть тем, кем нужно быть» — это результат этого эластичного колебания, в котором, движимые искренним интересом к вещам, мы формируемся с обстоятельствами и одновременно формируем их с собой в взаимном влиянии, которое, с другой точки зрения, называется переосмыслением или отказом от части жизни. Таким образом достигается «необходимая пропорция между частями, которые составляют целое, частью которого мы являемся». Мы можем сказать, что мы «в форме» или, также, что «мы удовлетворены». Важно отметить, что это «удовлетворение» бессознательное. Оно отличается от сознательного чувства удовлетворения, которое всегда скрывает установку «конформиста», который прячет за согласием недовольство.
5. Функционирование различных клеточных элементов соединительной ткани является частью ключа иннервации эмоционального состояния, которое мы называем «удовлетворением». Когда невозможно согласовать изменения, когда нельзя отказаться от идеальных объектов, нарушается связь с реальными объектами, которые могли бы действительно облегчить боль неудовлетворенности. Неудовлетворенная потребность к созиданию или приданию формы сохраняет живым желание, которое принимает форму сознательного аффекта, называемого «недовольством».
6. Недовольство - это аффект, которому обычно приписываются негативные коннотации. Однако иногда несогласие имеет положительные аспекты. Хотя можно сказать, что оно ограничивает нашу способность познания, мы также должны признать, что оно защищает нашу внутреннюю согласованность и помогает нам начать изменения. В ключе иннервации аффекта недовольства должен принимать участие функциональный процесс, который остается в пределах физиологических параметров, в клеточных элементах соединительной ткани.
7. Существует сознательное недовольство, причины которого остаются бессознательными, но часто репрессия вытесняет само недовольство из сознания, деформируя его ключ иннервации. То, что мы называем заболеванием соединительной ткани, тогда будет происходить из деформации этого ключа, лишенного эмоционального значения, которое есть у нормального ключа. Другими словами, болезни соединительной ткани могут быть интерпретированы, с этой точки зрения, как «эквивалентное развитие» недошедшего до сознания аффекта недовольства.
8. Склероз - это одна из форм заболевания соединительной ткани и, как таковой, должен выражать нарушение «способности к формированию или созиданию», наряду с невозможностью осознания особого типа чувства «недовольства». С этой точки зрения мы можем говорить о склеротическом недовольстве. Общий смысл склероза выражается в различных локализациях склерозирующих заболеваний. Это будет представлять собой общую значимость, интегрированную в значения органов и функций, затронутых этими заболеваниями, в мозаике специфических фантазий каждого из них.
9. Функционирование эластичных волокон может представлять собой гибкость настроения. То, что такие волокна неумолимо изнашиваются с малой вероятностью замены, приводит к выводу, что простое течение времени вызывает естественное повышение жесткости. Преждевременное уплотнение структуры поддерживающих тканей и органов, сопровождаемое атрофией дифференцированных клеточных элементов, будет, в свою очередь, соответствовать степени жесткости настроения, также преждевременной.
Жесткость, о которой мы говорим, может наблюдаться как в изолированных отдельных способах поведениях, так и в привычных, формирующих способ существования. В той мере, в какой она проявляется как жесткость, повторяется, старая установка, чье воспроизведение ведет к неудаче. Другими словами: это упрямое, бессознательное повторение, которое воспроизводит неэффективное поведение, которое снова и снова приводит к тому же провалу.
10. Поскольку преждевременная жесткость, характерная для склероза, кажется символически представляющей фантазию о неизменности определенного согласованного набора убеждений, мы можем утверждать, что специфический способ склеротического недовольства заключается именно в особом недоразумении: иллюзии о возможности постоянной стабильности.
11. Мы также можем предположить, что фантазия о сохранении неизменным набора собственных убеждений, который устарел и находится в кризисе, опирается, в свою очередь, на особую конструкцию, которую можно описать следующим образом: когда обстоятельства, которые никогда не являются неизменными, меняются, субъект предпочитает верить, что причина его несчастий заключается в мире, а не в нем самом.
12. Больной заменяет эластичность, которая колеблется между уступкой и настойчивостью, на отношение сопротивления давлению изменений, которое накладывают обстоятельства. Таким образом, он погружается в свою жесткость (особый способ думать, действовать и чувствовать) с настойчивым цеплянием за привычки и обычаи, за набор убеждений, который, хотя и сохраняет определенную внутреннюю согласованность, потерял свою согласованность с миром. Этот особый тип недовольства, «склеротическое недовольство», это чувство, которое, разложенное, предстает перед сознанием, лишенное своего эмоционального значения, как склероз.
13. Когда больной склеротик бессознательно поддерживает собственную невиновность перед несчастьями, ведя себя в соответствии с убеждением, что виноват мир, он признает себя, неявно, слабым или бессильным, но при этом пряча от своего сознания эту беспомощность, так как он властно претендует на необходимость применения своей системы верований миром.
14. В основе ситуации, ведущей к преждевременному старению и жесткости, мы найдем бессознательное использование «параноидальной» безответственности. У типичного больного склерозом, упрямого, закоренелого, настойчивого, охваченного злобой разрушения, мы обнаруживаем, что, он сам игнорирует то, что прячет. Кроме того, мы обнаруживаем глубинное «лицемерие» того, кто претендует одновременно на преимущества знания и незнания. Таким образом, пока он требует компенсации за ущерб, причиненный ошибками мира, он не замечает того, что особенно вредит ему и то, что «замораживает» его недовольство в «соответствии», которое остается анахроничным.