Словом «разочарование» мы обозначаем боль, вызванную тем, что ожидания или обещания остаются неисполненными; страдание от обнаружения обмана и неожиданного неудовлетворения; то горе, которое овладевает нами, когда важная для нас идея исчезает. Конечно, разочарование также часто побуждает к перемене настроения, ведущей к формированию новой идеи, которая лучше гармонирует с реальностью.
Это слово происходит от латинского, образованного с префиксом «de-» (который в составе слов обозначает отрицание или изменение значения простого слова) и латинского глагола «capio», что означает «схватывать». Тот же глагол, с добавлением префикса «per-» (латинский и испанский префикс, который усиливает значение присоединенных к нему слов), образует слово «восприятие» («percepción»). Этот же глагол, с добавлением префикса «con-» (выражающего участие или сотрудничество), образует слово «концепция» (*concepción*).
Таким образом, слова «восприятие» («percepción»), «концепция» («concepción») и «разочарование» («decepción»)- это термины, которые, по-видимому, указывают на разные стадии одного и того же процесса: схватывания того, что мы называем «реальностью». В других языках, таких как английский («perception», «conception», «deception») или французский («perception», «conception», «déception»), можно найти такую же связь между этими тремя словами, как и в нашем испанском языке.
Как это часто бывает, с помощью идей Фрейда мы можем найти больше представлений, которые помогут нам глубже понять «чувство разочарования».
Говоря о переживании удовлетворения, он утверждает, что одним из его основных компонентов является появление определённого восприятия, образ которого с этого момента ассоциируется с отпечатком, оставленным в памяти возбуждением, вызванным потребностью. В следующий раз, когда возникает та же потребность, благодаря установленной связи появится психическое стремление снова вернуть этот образ восприятия, чтобы вновь вызвать ту же самую реакцию. Так происходит попытка воспроизвести ситуацию первого удовлетворения. Повторное появление этого восприятия мы обычно называем «исполнением желания», а кратчайший путь к этому - от возбуждения, вызванного потребностью, к полному «инвестированию» восприятия. Эта первичная психическая активность, называемая «идентичностью восприятия», стремится галлюцинаторно повторить то, что в нашей памяти связано с удовлетворением этой потребности.
Но, как отмечает Фрейд, «горький жизненный опыт» должен был изменить эту примитивную мыслительную деятельность на другую, вторичную, которая больше соответствует преследуемой цели, то есть является более адекватной. «Идентичность восприятия», игнорирующая окружение и разум, в конечном итоге уступила место «идентичности мышления». То есть только отсутствие ожидаемого удовлетворения, «разочарование», привело к тому, что попытки удовлетворения с помощью галлюцинаций были оставлены. Вместо этого потребовалось представить «осязаемые» констелляции внешнего мира, чтобы достичь реального изменения. Таким образом, в психическую деятельность был введен новый принцип: теперь представляли не то, что было приятно, а то, что было реально, даже если это было неприятно.
Следуя словам Фрейда, я считаю, что можно сформулировать определение: чувство разочарования воссоздает тот мифический момент, когда переживание неприятного опыта и продолжающаяся неудовлетворенность заставляет отойти от иллюзорного восприятия и приступить к исследованию реальности, насколько это возможно.
Тем не менее, стоит признать, что несмотря на повторяющиеся неудачи, иногда мы упрямо продолжаем делать то же самое. Мы не учитываем, что чувство разочарования является красным сигналом, предупреждающим нас "отложить разрядку", принять решение отказаться от упрямого настаивания, которое ведет к разочарованию, и задуматься.
Несмотря на боль, которую оно может причинить, разочарование также открывает двери для горя, пробуждает любопытство и направляет нас на новый путь поиска. Когда боль от разочарования становится терпимой, человек оказывается способным, в рамках благоприятного цикла, воспринять то, что позволит действовать более адекватно, формируя, к тому же, новый опыт. Разочарования прошлого всегда делают нас сильнее в будущем. Конечно, прохождение через разочарование, которое в итоге помогает нам установить более эффективные отношения с реальностью, не означает, что мы нашли "истину", которая защитит нас от новых разочарований.
Как раз напротив, Жан-Поль Сартр с сожалением говорил, что, как и все мечтатели, он путал разочарование с истиной, тогда как Андре Моруа утверждал, что единственная абсолютная истина заключается в том, что истина относительна. Каждое разочарование лишь открывает нам дверь для того, чтобы мы могли начать новый поиск. Жить - значит расти, а расти - значит двигаться вперед, терпя разочарования, которые ведут нас к большему знанию.
Я считаю, что, в определенном смысле, терпеть разочарование - это эквивалентно переживанию того, что мы привыкли называть "переживанием кастрации". Как мы только что видели, говоря о Фрейде, разочарование совпадает с переходом от "принципа удовольствия" к "принципу реальности". Этот переход иногда вызывает страдание, которое может стать невыносимым. Неудивительно, что иногда предчувствуемое страдание достигает такой степени, что что-то внутри нас "предпочитает не видеть", чтобы не переживать потерю того, что считалось своим.
Разочарование подталкивает к первому переживанию горя, необходимому для того, чтобы начать путь, который приведет нас к способности "примириться" (изменить нашу форму, формируя себя в соответствии с обстоятельствами).
Как указывает Кьоцца, сама идея о том, что наше «я» исчезнет, причиняет боль и порождает страх - страх, который мы связываем с множеством чувств, таких как боль от утраты, клаустрофобия, страх покинутости или ужасы одиночества и темноты. То, что мы называем «я», формируется тремя различными способами, соответствующими разным схемам мышления. Как первобытный человек, так и маленький ребенок следуют в этой конструкции законам магического мышления. Результатом этого «первичного» процесса является «я», которое мы называем «чистым я удовольствия», включающим всё, что приносит удовольствие, и исключающим всё, что вызывает неудовольствие. Поэтому ребенок чувствует, что «его я» - это нечто, что на самом деле ему не принадлежит. Когда он начинает осознавать, что «грудь» и его мать приходят и уходят сообразуясь с причинами, которые не зависят от него, он испытывает сильные страдания и ощущает боль, вызванную «утратой» части своего «я».
Позже развитие логического мышления, соответствующее вторичному процессу и установлению различий, приведет к формированию «я», которое будет выражением контакта человека с тем, что мы называем «реальностью». Кьоцца добавляет, что на третьем этапе, с приобретением третичного процесса, мы приходим к представлению о «я», которое изменяется и которое мы называем «относительным я».
Говоря о темах, которые мы исследуем, Ортега-и-Гассет дает нам хороший пример, утверждая, что XIX век, будучи одержим физикой, пытался применить атомизм ко всему. По этой причине часть знаний так сильно потерпела неудачу в том, что касается жизни. Было бы печально, если бы в науке разочарование не означало новой иллюзии, ведь признание ошибки - это обретение новой истины.
Столкнуться с ошибкой не означает придти к разочарованию. Напротив, зачем унывать? Возможно, единственные две вещи, на которые человек не имеет права, - это высокомерие и уныние. Никогда не бывает достаточно веской причины ни для того, ни для другого. Достаточно заметить, что признание ошибки само по себе становится победой. Вопреки мнению тех, кто склонен к жалобам, каждая ошибка - это приобретение, которое увеличивает наше достояние. Вместо того чтобы плакать о ней, стоит поспешить извлечь из неё максимум пользы. Для этого необходимо решиться тщательно изучить её, безжалостно вскрыть её корни и энергично построить новую концепцию вещей, которую она нам открывает.
Неспособность признать ошибку приводит к новой ошибке и параличу мышления. Однако, чтобы защититься от разочарования, мы не можем просто отрицать ошибку. Другим привычным способом сохранить приверженность нашим идеям является обвинение объекта или мира, возлагая на них ответственность за боль, вызванную разочарованием.
В каждой воспринимаемой ситуации существует некая косвенная взаимосвязь, которая может служить аргументом в пользу идеи о том, что, существует неизбежная ответственность в любом разочаровании. Конечно, несмотря на всю логику, которую можно привести в качестве аргумента, мы должны признать, что часто используем слово «разочарованный» в значении, которое ставит субъекта в положение жертвы, в роли того, кто страдает, например, от несправедливости предательства. Довольно часто мы говорим или слышим такие фразы, как: «Это разочаровывает» или «Ты меня разочаровал», прямо указывая на обвинительный характер: «Ты разрушил надежды, которые я возлагал на тебя».
Отрицание ошибки концепции только приводит нас к отупляющему повторению. Мы склонны игнорировать свою ответственноть за разочарование, которое испытываем. Еще один из обычных способов, который позволяет нам удерживаться за наши идеи, - это перекладывание вины на объект или мир, делая их ответственными за причины боли, вызванной разочарованием.
Восприятие всегда означает неявное соучастие. Это может быть доказательством того, что точно так же за каждым обманом существует такая ответственность, которую нельзя делегировать.
Сделаю небольшое отступление и постараюсь объяснить, почему считаю, что термин "разочарование" указывает на визуальный аспект чувства разочарования. Я исхожу из идеи, что, хотя термин "разочарование" относится к тому, что воспринимается как неприятное признание того, что "воспринятое, либо ошибочно, либо вследствие недостаточного восприятия" привело нас к неправильной концепции, я предполагаю, что каждый из пяти органов чувств имеет свой специфический способ участия в каждом типе разочарования; специфический способ, который, без сомнения, мы называем таким образом, который указывает на его участие. Мне кажется, что, например, для обозначения разочарования, преимущественно связанного с визуальным восприятием, у нас есть термин, отличный от того, который мы используем для обозначения разочарования, в котором выделяется "слуховое восприятие".
Согласно Словарю испанского языка, слово "иллюзия" относится к "концепции, изображению или представлению без истинной реальности, навеянному воображением или вызванному обманом чувств". В свою очередь, этимология говорит нам, что слово "иллюзия" происходит от латинского illusio, –ionis ‘обман’, название, взятое от illusus, причастия глагола illudere ‘насмехаться, издеваться’.
Глагол illudere был образован с префиксом in– и глаголом ludere ‘играть’ (от этого глагола происходят такие слова, как ludico, изначально illudere на латыни означало ‘играть против, насмехаться’). В испанском языке слово имеет два значения, в некотором роде противоположные. Первое - это "обман, нереальное восприятие или идея". Это собственное и исходное значение, которое до сих пор присутствует в таких выражениях, как "оптическая иллюзия" и в фразах, как "живет иллюзией". Второе значение - это "сильная надежда, благоприятные ожидания, возложенные на людей или вещи".
Между тем, в философском словаре можно прочитать, что «иллюзии» - это искаженные восприятия реальности. Существуют два типа иллюзий: одни вызваны необычными внешними условиями, в которых воспринимаются объекты, при этом физиологические механизмы функционируют нормально; другие возникают из-за патологического функционирования физиологических механизмов, участвующих в процессе восприятия.
Представители идеалистической философии часто используют иллюзии как аргумент, чтобы попытаться доказать неадекватность наших восприятий так называемого объективного мира. Иллюзии следует отличать от галлюцинаций, которые, в отличие от первых, возникают, когда внешние объекты отсутствуют. Согласно психиатрии, в иллюзии происходит деформация внешнего реального объекта, либо из-за невнимательности, либо под воздействием определенных сильных чувств, либо из-за явного желания исказить эту информацию.
В этом определении заложены три типа иллюзий, которые различал Карл Ясперс: иллюзии, обусловленные недостатком внимания; иллюзии, обусловленные аффектом (искажения, связанного не с предыдущими знаниями по соответствующим вопросам, а скорее с влиянием наших чувств); и парейдолические иллюзии (психологическое явление, при котором неопределенный и случайный стимул, как правило, изображение, ошибочно воспринимается как узнаваемая форма из-за перцептивного искажения).
Пока разочарование затрагивает визуальные фантазии, мы склонны говорить о «ослеплении», когда это связано с аудиофантазиями, мы говорим о «обман слуха», а когда это касается оральных фантазий,- об «отвращении». Враждебные чувства из-за ощущения, что нас обманули, принимает форму «ослепления» в случае, если это затрагивает визуальные фантазии. «Ослепленные» (от латинского obcaecare, что означает ‘затмить зрение’) нашей версией вещей, неспособные уступить, мы верим, что возможное - это то чего не должно быть. Возможное нас не устраивает, и мы чувствуем себя несправедливо обиженными, невинными жертвами незаслуженного вреда.
Затуманивание, ослепление - эманации сознания разочарования, то чувство, которое сопровождает намерение воображаемым образом подавить то, что мы не можем устранить самостоятельно в реальности.
Термин «ослеплять», как правило, относится к гневу или потрясению, которые человек испытывает в определенной ситуации. Мария Молинер в своем «Словаре употребления испанского языка» объясняет, что «ослеплять» происходит от латинского offuscare, термина, образованного от префикса ob- «по причине или в силу» действия, выраженного корнем слова. Префикс ob- со временем изменяется на of-, как можно видеть в словах «ofender» (оскорблять), «oferta» (предложение) и «ofrenda» (приношение) и слова «fusco», ‘темный’. Из того же корня происходит слово «хмурый», что означает «лишенный доброжелательности и малообщительный», «неприветливый, нахмуренный». Мы используем слово «ослеплять» в смысле «ослеплять», подразумевая, что яркий внешний вид чего-либо вводит в заблуждение, а также в смысле «мешать кому-либо ясно мыслить».
Ослепление также является названием расстройства зрения, вызванного чем-то, что затрудняет видимость, таким как дым или отражение. В этом смысле культурное использование глагола «ослеплять» относится к ослеплению, к препятствию зрению из-за избытка света, например: «Актриса ослепла, когда включили софиты театра».
Термин «ослепление» также применяется в области информатики. Мне кажется, что, как это обычно бывает с словами, которые относятся к очень различным вопросам, но происходят от одного корня, он имеет значение, которое также отсылает к идее поведения или состояния, которое скрывает намерение, отличное от заявленного. Говорят, что ослепление может быть чем-то, что скрывает мысль или сообщение, и что делает его трудным для понимания. Это значение часто встречается в области информатики в отношении модификации какого-либо программного обеспечения, чтобы затруднить его чтение.
Речь идет о преднамеренном изменении, не разрушительном, будь то в исходном коде программного обеспечения, в промежуточном коде (байт-коде) или в машинном коде, когда программа находится в скомпилированной или бинарной форме. Цель поиска ослепления кода - усложнить задачу инженеров при интерпретации. Поэтому доступ к исходному коду после процесса ослепления становится сложным.
Стоит добавить, что фрустрация, вызванная разочарованием, является потерей, которая, хотя иногда явно связана с материальными вещами или имуществом, часто происходит в личных отношениях и, в конечном итоге, обычно относится к «объекту, ради которого живут». Все отношения, насколько они становятся интимными, подвергают нас разочарованию. Связи оказываются существенно отличающимися от того, как их представляли изначально, что обычно приводит к разрыву, способствующему разочарованию. И тогда, с большей или меньшей осознанностью, мы часто стараемся избежать разочарования, и чтобы избежать его, мы прибегаем к «гигиеническому дистанцированию» в некоторых наших связях; мы создаем дистанцию, которая защищает нас от болезненного чувства. В этом отношении испанский писатель Ноэль Кларасо иронично советует: «Начни с того, чтобы не общаться с соседями. Всегда можно сделать исключение».
Разочарование, при котором ответственность не осознается, а переносится при помощи проекции, из-за ослепления не дает ситуации развиваться более гармонично. Это, в свою очередь, вызывает больший дискомфорт и большее разочарование. Таким образом, формируется порочный круг боли и растущей неясности.
Ослепление, которое, в своем «недостатке здравого смысла», часто приводит к преждевременному или ненужному разрыву связей. Поэтому, когда нас охватывает разочарование, важно определить, что именно мы должны оплакивать. Если причиной разрыва является помрачение, мы не только переживаем ненужную утрату, но и рискуем снова попасть в круговорот повторений, которые в конечном итоге приводят к неудаче. Эти разрывы, основанные лишь на болезненных деталях, происходят из-за игнорирования тех преимуществ, которые дает связь.
Говоря о принципе реальности Фрейд утверждает, что это привело ко множеству последствий. Во-первых, новые условия потребовали ряда адаптаций. С увеличением значимости реальности мира также стало актуальным развитие органов чувств, направленных на этот мир, и сознания, связанного с ними. Сознание, помимо качеств удовольствия и неудовольствия (единственных, которые его интересовали до этого), научилось улавливать качества окружающей обстановки.
Идея о том, что органы восприятия стали важными в определённый момент жизни, позволяет нам представить возможность «возврата» к состоянию, уже преодолённому в развитии, и возвращению к модальности, которая актуализирует момент, когда органы восприятия не воспринимались как необходимые для поддержания жизни.
Хороший пример существа, отделённого от стимулов внешнего мира и при этом способного удовлетворять свои потребности в питании «автономно», предоставляет птенец, находящийся внутри яйца, с запасом пищи и не осознающий, что обладает защитой и материнским теплом. В том же смысле можно считать, что фетальная жизнь может служить представлением того момента, когда мы ещё были отделены от стимулов внешнего мира… по крайней мере, от внешнего мира послеродовой жизни.
Таким образом, если боль разочарования вызвана столкновением с уверенностью в том, что концепция была ошибочной, отрицание ответственности за разочарование всегда предполагает «возврат» к фетальной, архаичной реакции. Это можно рассматривать как упорство, которое пытается повторно пережить тот момент, когда мы чувствовали, что не нужно было создавать осязаемую картину мира, чтобы добиться реального изменения. Изменение, которое в послеродовой жизни достигается только через переживание боли и усилий, вызванных отсрочкой удовольствия и исследованием реальности. Эта ситуация хорошо отображена в мифе об Адаме и Еве, где, переживая боль изгнания из рая (представляющего материнское лоно жизни до рождения), каждый становится единственным ответственным за свою жизнь и получает соответствующую повеление человеку: «Будешь есть хлеб в поте лица твоего, пока не вернешься в землю, откуда был взят», и женщине: «Многие тяготы в беременности твоей уготованы Мною тебе, в муках рожать детей будешь».
Возвращаясь к описанию «ослепления», можно сказать, что это переживание влечет за собой враждебность; враждебность, которая возникает из перекладывания на мир вины за то, что представленный объект не совпадает с тем, который имеется «в голове». С нахмуренными бровями, как будто пытаясь мышечно удержать «свою» идею, ослеплённый избегает общения, чтобы сосредоточиться на своей избранной цели.