В статье «Зависть и благодарность» Мелани Кляйн выдвигает центральную гипотезу о зависти как врождённой деструктивной силе, направленной против хорошего объекта. Зависть возникает в ответ на переживание зависимости и подавляющего превосходства объекта заботы. Она разрушает способность удерживать объект внутри, мешает благодарности и не даёт сформироваться прочной внутренней привязанности.
Однако, как подчёркивает Meira Likierman, в том же тексте Кляйн вводит менее заметную, но теоретически значимую альтернативу. Она пишет о том, что не у всех младенцев зависть и агрессия проявляются одинаково — многое зависит от врождённой прочности эго.
Не больше зависти — меньшая устойчивость
Кляйн предлагает вторую модель, согласно которой различия между младенцами касаются не степени врождённой деструктивности, а способности эго переносить тревогу, фрустрацию и напряжение. То, что одному ребёнку покажется достаточной заботой, другим, с более хрупким эго, может быть воспринято как болезненное пренебрежение.
Кляйн подчёркивает:
«Сложности с переносом тревоги, напряжения и фрустрации - это выражение эго, которое с самого начала постнатальной жизни является слабым по отношению к интенсивным деструктивным импульсам и преследующим чувствам».
Здесь важно, что деструктивность не измеряется сама по себе: она становится чрезмерной или переносимой только в соотношении с тем, насколько эго способно её выдерживать. Именно поэтому Кляйн делает вывод: «Конституционально сильное эго не так легко становится жертвой зависти».
Зависть как следствие уязвимости
У младенца с уязвимым эго обычные несовершенства среды переживаются как угроза. Такие дети особенно чувствительны к небольшим перерывам в заботе и склонны воспринимать их как серьёзное пренебрежение. Их психика оказывается менее способной к переработке внешних впечатлений и чаще прибегает к защитам расщепления. Вместо того чтобы интегрировать опыт, они отталкивают его, поскольку мир кажется слишком преследующим.
Таким образом, склонность к зависти здесь не является следствием большей агрессии или инстинкта смерти, а возникает как вторичная реакция на непереносимость обычной фрустрации и тревоги.
Эта модель, хотя и не занимает центральное место в тексте Кляйн, имеет серьёзные клинические последствия. Она помогает понять пациентов, которые не демонстрируют явной агрессии, но постоянно живут в состоянии тревожной подозрительности, уязвимости и неспособности удерживать хорошее. Именно в этой уязвимости коренится склонность к негативной терапевтической реакции, к отвержению помощи и разрушению объекта как способу защиты от зависимости и боли.